Нельзя забрать слово назад

• 27.12.2017
• 10:01
• Культура

  Владимир Медведев, автор книги рассказов «Охота с кукуем» и романа «Заххок», живет в Ногинске, работает в журнале «Дружба народов». Родился он в Забайкалье, а когда ему было четыре года, семья переехала в Таджикистан, где он прожил сорок лет. Драматические события его второй книги разворачиваются на фоне кровавой гражданской войны в Таджикистане в глухом горном кишлаке, куда судьба забрасывает русскую женщину с двумя детьми-подростками. Роман «Заххок» вошел в шорт-листы трех литературных премий 2017 года - это «Русский Букер», «Ясная поляна», «НОС».   - Владимир Николаевич, однажды вы назвали свое произведение последним романом 20-го века? Как это следует понимать? - У каждого времени свой взгляд на мир, свой язык. Я попытался воссоздать их, глядя из нашего века в век прошлый, и тщательно следил за тем, чтобы в книгу, действие которой происходит в конце двадцатого века, не проникли бы из нашего времени анахронизмы - слова и идеи, вошедшие в обиход только сейчас. Действующие лица «Заххока» думают и говорят не так, как наши современники. Мы настолько далеко ушли от советской реальности, что уже не замечаем и не сознаем, как многое изменилось не только вокруг, но и в нас самих. - Значит ли это, что «Заххок» - роман исторический? В последние годы литература вообще проявляет особый интерес к истории… - Думаю, это вызвано потребностью в выработке новой национальной идентичности, одной из составляющих которой является история. Необходимо привести прошлое в соответствие с текущей реальностью. Эту задачу и выполняют авторы исторических романов. Они как бы говорят: «Нет, в старину все было совсем не так, как рассказывало прежнее поколение. А было вот так…» Или же: «Все правильно! Именно так все и происходило». Они заново дают оценки прошлому. То было хорошо, то - не очень, а вон то - совсем плохо. В «Заххоке» такая задача не ставилась, это не исторический роман. В книге нет и намека на исправление истории или утверждения какой-либо версии былых событий. И хотя действие происходит в важный исторический момент, я выбрал эту точку во времени лишь потому, что после развала Советского Союза на краткое время вдруг обнажились механизмы власти, рычаги и шестерни, скрытые в более спокойные времена. - Что вы хотели сказать своим романом? Основных тем «Заххока» несколько. Это противостояние личности и власти, своих и чужих. Живых и мертвых. Города и деревни. Женщин и мужчин. Бедных и богатых. Старых и молодых... Конечно, это вечные темы, о которых написаны тысячи и тысячи страниц. И тем не менее, каждое поколение продолжает задавать вечные вопросы, потому что постоянно меняются условия, в которых они задаются, и люди, которые их задают. Ибо это базовые для человека и общества проблемы, и нам, тем не менее, приходится решать их вновь. - А как «Заххок» восприняли там, в Таджикистане? - Меня очень волновало, как оценит роман таджикский читатель. И главное, найдет ли он в книге ошибки, фактические промахи, ложное понимание таджикского национального характера – одним словом, развесистую клюкву. Рад тому, что писательница, лингвист, чрезвычайно тонкий и образованный читатель Гульсифат Шахиди, прочитав «Заххок», одобрила роман. Все описано точно. Что же касается широкой читательской аудитории в Таджикистане, то туда книга пока не дошла, и я не уверен, что когда-нибудь дойдет. Хотя кто знает… - Кто для вас в литературе является кумиром? - В русской классике - это, прежде всего, Гоголь, Достоевский, Шолохов, Андрей Платонов. В современной литературе с огромным интересом и уважением отношусь к Пелевину, замечательному, умному и оригинальному писателю. - Когда у вас пробудилась любовь к литературе? - Думаю, я с ней родился. Меня с детства тянуло к книгам. Я очень благодарен своим родителям, которые чуть ли не с младенчества читали нам с сестрой русскую классику - Гоголя, Пушкина, Ершова, народные сказки… Много дала мне школа, которую я вообще-то не любил. В те годы диктанты и упражнения на уроках русского языка, начиная, наверное, с класса третьего, состояли в основном из выдержек из Тургенева, Чехова, Бунина... Это сильно скрашивало школьную рутину. И, конечно, питало мое обостренное чувство слова, обостренный интерес не только к тому, что сказано, но и к тому, как сказано. Да и поэзию я полюбил, зубря наизусть школьное задание - «Повесть о вещем Олеге». Твердил, твердил вслух, и вдруг мурашки побежали по телу. Проняло вдруг - как мощно это звучит, как торжественно, как красиво! - Владимир Николаевич, вернемся к роману «Заххок». Какое чувство вы испытали, когда он вышел в свет? - Как ни странно, не было никаких особых переживаний. Что написано, то осталось в прошлом. Доволен ли написанным? В общем, да. Вижу недостатки. Но если не удалось выполнить полностью все то, что хотелось, то уже ничего не изменишь. Это так же, как нельзя вернуться ко вчерашней беседе и забрать назад сказанное слово или что-либо добавить. Надо начинать новую беседу. Писать новую книгу. Делать следующий шаг. - Каким он будет, ваш следующий шаг? - Новый роман я собираюсь написать совсем в ином стиле, нежели предыдущий, хотя центральной в нем станет одна из тем «Заххока», чрезвычайно для меня важная. Это рассказ о русском человеке, оказавшемся среди другого народа в экстремальной ситуации.

Вопросы задавали: Дмитрий ВОРОНКОВ Рустам БЕШИРОВ